class="p1">– Товарищи, контрразведка села нам на пятки, но паниковать нельзя! Дулепов только и ждет, что мы сорвемся и начнем совершать ошибки. Сейчас от каждого требуются выдержка и хладнокровие.
– А никто и не паникует! Как-нибудь выкрутимся! – уверенно заявил Смирнов.
– Не в первый раз, – поддержал его Ольшевский.
– И все-таки опасность велика! – продолжил Дервиш. – Глеб, тебе с Аннушкой надо немедленно уходить!
Свидерский горестно закивал.
– Вместе с вами пойдет Павел.
– Может, мне лучше остаться в Харбине? У меня есть где отсидеться, – возразил тот.
– Нет! – отрезал Дервиш. – Сейчас не время для споров. Уходишь вместе с ними. За вывод из города отвечаешь ты, Сергей.
– Можете не волноваться, сделаю как надо, – заверил тот.
– Все, этот вопрос решили, пошли дальше. Сегодня ночью наших товарищей будут перевозить из…
Но Дервишу не удалось закончить фразу. Во дворе раздался громкий хлопок, за ним еще несколько. Плотные ставни гасили звуки, но было понятно – это выстрелы. Доносились они также и с черного хода. Сухую пистолетную трескотню время от времени перекрывали раскатистые ружейные залпы. В дверь барабанили приклады.
В кабинет вбежала Аннушка.
– Папа, жандармы! – крикнул она и метнулась к отцу.
– Павел, прорывайся с доктором через дворы! За Анну головой отвечаешь! – распорядился Дервиш и вслед за Дмитрием выскочил за дверь с пистолетом наизготовку.
Они открыли огонь.
– Аня, быстро за ними, – подтолкнул дочку Свидерский.
– Папа, я боюсь!
– Не бойся, дуреха, прикроют!
Бой уже шел на лестнице, мужчины отстреливались, Аннушка жалась к Дмитрию.
– Уходите! Уходите! – кричал им Дервиш.
Его слова тонули в оглушительном грохоте. Едкий дым разъедал глаза. Отлетевшая от перил щепка царапнула девушку по щеке. Внизу, в холле, разорвалась граната.
– Аня, бегите! – Дмитрий старался отвлечь огонь на себя.
– Все к черному ходу! – скомандовал Дервиш, не прекращая отстреливаться.
Но и с этой стороны отход оказался отрезанным.
После недолгого замешательства Павел предложил:
– А если по крыше?!
– Давай! – поддержал резидент.
Кое-как они пробились к дальней комнате, окна которой выходили на крышу дровяного сарая. С этой стороны плотных полицейских кордонов не наблюдалось. Только в глубине двора мельтешили чьи-то темные силуэты.
Павел распахнул окно и еще раз осмотрелся. Видимо, в суматохе о сарае забыли. Скользкая черепица громыхнула под его ногами, но за перестрелкой никто ничего не услышал. Вслед за Павлом быстро выбрались остальные. И тут Свидерский неловко поскользнулся и подвернул ногу – спрыгнуть с сарая вниз он уже не мог.
– Уходите! Оставьте меня! – потребовал он.
– Только вместе! – не хотел даже слушать Дервиш и вместе с Павлом бросился искать лестницу, но лестницы на месте не оказалось.
К счастью, под руку подвернулся шест, невесть как оказавшийся на крыше. Первым соскользнул на землю Павел; откатившись под прикрытие дубовой бочки, он приготовился к стрельбе. Дервиш подстраховал Свидерского, опасаясь, что шест сломается под его тяжестью, но все обошлось.
В темноте светлым пятном проступала арка проходного двора, до нее было не более двадцати метров. Павел, забыв об осторожности, рванулся вперед, но тут же понял, что совершил ошибку: у арки была засада. Острая боль обожгла правый бок. Он залег и стал отстреливаться, ответный залп показал, что силы неравны.
– Вот что, мы с Павлом отвлекаем огонь на себя, а вы попытайтесь оторваться! – приказал Дервиш Дмитрию и Свидерским.
Павел выхватил второй пистолет и, позабыв о боли, рванулся к колодцу. Деревянные щепки посыпались на голову, жалобно звякнуло продырявленное ведро. Полицейские сосредоточили огонь на нем, этим воспользовались его друзья и сумели пробиться к арке. Вслед им запоздало громыхнул залп, но пули уже не достали цели. Павел снова откатился к стене дома и оттуда крикнул Дервишу:
– Они ушли! Давай пробиваться!
Бой продолжился. С пронзительным визгом пули рикошетили от стен, но им везло: если не считать ранения Павла, больше они не получили ни царапины. До арки было рукой подать, а за ней начинался сквер, через который можно было уйти.
– Прикрой! – крикнул Дервиш и ринулся вперед.
Его силуэт отчетливо замаячил в проеме, несколько секунд – и он скрылся: разведчику удалось уйти.
Павел облегченно перевел дух, теперь надо выбираться самому. Он нажал на курок, но выстрела не последовало: патроны кончились.
– О, черт! – выплюнул он ругательство, лихорадочно соображая, что же делать.
В эту минуту на него навалились тяжелые тела. Павел не мог сопротивляться – рана сковывала движения. Да и смысла не было… Десять против одного – он же не самурай, чтобы раскидать их всех.
Оглушив Павла ударом по голове, полицейские скрутили его и поволокли к аптеке. Там тоже все было кончено, из дома выносили раненых и убитых.
Перед подъездом вальяжно прогуливались Дулепов с Сасо, будто бы и не было никакого боя. Павла опознал Ясновский, Сасо распорядился отправить захваченного в управление. Ротмистр подогнал машину, и вдвоем с Клещевым они кое-как впихнули безжизненное тело в машину. В это время в доме громыхнул взрыв, затем второй. Все вздрогнули. Кто-то упал на землю, спасаясь от осколков; кто-то шарахнулся в сторону, стараясь укрыться. Головы автоматически повернулись в сторону взрывов. И в этот момент из окна второго этажа неожиданно выпрыгнул человек. Кубарем прокатившись по мостовой, он мгновенно открыл дверцу машины, выстрелил в водителя, выбросил его на мостовую, запрыгнул на сиденье и нажал на газ.
Все произошло так быстро, что ни жандармы, ни полицейские ничего не успели предпринять. Запоздалые выстрелы вслед уже не могли причинить сидящим в машине никакого вреда. За рулем был Сергей Смирнов.
Глава 19
…Посол Японии в США адмирал Китисабуро Номура последние дни не покидал посольства и большую часть времени проводил в своем кабинете, ожидая экстренных указаний из Министерства иностранных дел. Пауза затягивалась невыносимо долго, на календаре было 6 декабря. Пошли уже семнадцатые сутки, как из Токио поступило зловещее сообщение «Ветры».
В тот хмурый ноябрьский день, казалось, ничто не предвещало грядущих роковых событий. В посольстве все шло своим чередом. После завтрака Номура, как обычно, связался с Токио. Обмен радиограммами был коротким, в текстах не содержалось ничего необычного. Министр Сигенори Того ограничился общими рекомендациями по спорным вопросам на переговорах с госсекретарем Корделлом Хэллом. Внимание акцентировалось на том, что окончательное предложение американцам следует передать 20 ноября, а предельный срок подписания соглашения наметить на двадцать пятое. И больше ни слова, ни намека на то, что в Токио зрели совершенно иные планы. Зловещая тень Пёрл-Харбора даже для близких лиц искусно пряталась в словесную дымовую завесу.
После доклада, просмотрев поступившую почту, Номура вместе с Курусу – спецпредставителем министерства – выехали в
